Замок Фридланд. Понедельник, 1 января, 1940
Ольга Пюклер, Татьяна и я тихо встретили Новый год в их замке Фридланд. Мы зажгли елку и гадали, выливая расплавленный воск и свинец в чашу с водой. Вот-вот ожидаем Мама и Джорджи из Литвы. Они повторно сообщали, что приезжают. В полночь зазвенели все колокола деревни. Мы высунулись из окон и слушали: первый Новый год этой новой мировой войны.
«Берлинский дневник 1940-1945»
Уже и не вспомню, кто посоветовал мне эту книгу, но прочитав её, я какое-то время говорила только о ней. Книга эта — «Берлинский дневник 1940 — 1945» княжны Марии Васильчиковой. Интересно мне было в этом дневнике все: жизнь семьи, эмигрировавшей из красной России, судьба русских аристократов, живших в Германии и Австрии во времена Третьего рейха, их взгляд на происходившее. К концу дневника Мария Васильчикова стала моим другом, её сдержанный, явно пытающийся кое-что утаить от нескромных глаз неизвестного читателя голос звучал все роднее, а комментарии её брата Джорджи, издавшего дневник сестры, заполняли лакуны. Перед глазами вставала картина жизни героев дневника, их будни и праздники. И, конечно, вырисовывалось главное событие, непосредственное участие в котором, Мария или Мисси, как звали её родные, пыталась скрыть, полагая, что дневник однажды может попасть в руки недоброжелателя. Этим событием был заговор 20 июля и неудачное покушение на жизнь Гитлера, в котором участвовали многие коллеги, друзья и знакомые Мисси и, видимо, сама Мисси. Ну а теперь по порядку.
Мария Васильчикова в юности
Мария родилась в январе 1917 года, накануне Февральской революции и была четвертым ребенком в семье члена IV Государственной думы князя Иллариона Сергеевича Васильчикова и Лидии Леонидовны, урождённой княжны Вяземской. Семья жила на набережной Фонтанки в доме номер 7. Лидия Леонидовна, мать Марии, была правнучкой графини Наталии Павловны Паниной (урожденной графини Тизенгаузен), дом на Фонтанке принадлежал когда-то именно ей, так его частенько называют и до сих пор — дом графини Паниной.
Дом Васильчиковых в Петербурге, набережная Фонтанки, 7
А вот так выглядела Темная гостиная в доме Васильчиковых:
Гостиная в доме графини Паниной/доме Васильчиковых
После прихода к власти большевиков оставаться в Петрограде стало небезопасно, поэтому семья Васильчиковых, как и многие другие, уехала на юг, поближе к южным границам империи, подальше от неспокойной столицы. Остававшиеся надежды на возвращение к привычной жизни постепенно таяли, к 1919 году необходимость покинуть Россию было уже невозможно отрицать и отъезд стал неотвратим.
Семья Васильчиковых покинула Россию на английском пароходе в марте 1919 года, какое-то время жила во Франции, где в конце 1919 года родился младший сын Георгий (Джорджи), а с 1934 и до прихода советских войск в 1940 году семья пребывала на территории Литвы, где Васильчиковым принадлежало фамильное поместье.
Дети Васильчиковых: Георгий, Мария (Мисси), Александр, Татьяна, Ирина. Фото 1922 г.
Дети Васильчиковых – Александр, Ирина, Мария, Татьяна и Джорджи, смогли получить достойное образование и состояться в жизни.
Однако давайте вернемся в Марии и её дневнику. К началу описываемых событий Ирина поселилась в Риме, а Мария и Татьяна приехали в Берлин, потому что несмотря на странность воцарившегося там политического режима, в Германии была работа. Сестры, не имевшие германского гражданства, но знавшие пять европейских языков, получают разрешения на трудоустройство, Мария поступает на службу в МИД Германии. Волею судеб Мария была очень близка к людям, участвовавшим в заговоре 20 июля 1944 года, целью которого было устранение трех Г: Гитлера, Геринга и Гиммлера, и смена режима. Заговор не удался и послужил поводом начать чистку неугодной Гитлеру аристократической прослойки в Германии и подотчётных территориях.
Мария подробно описывает жизнь в военном Берлине, картина, которую она рисует, порой предстает сюрреалистической: «Снова ездили в Мариенбах, где Татьяна сделала себе перманент, а я прическу попроще-более подходящую для воздушных налетов»
Читать дневник очень интересно, события, свидетелем которых она была, её положение иностранки (причем, русской по происхождению) в Германии создает уникальный взгляд на происходившее. Читая эту книгу, я здорово продвинулась в изучении старых аристократических семей Европы. Приходилось много гуглить, потому что иначе теряешься во всех именах и подробностях.
Мария описывает непривычную для нас Европу; Европу, связанную родственными узами аристократических семей. Поместья, родовые замки, родственные связи, чувство единения, ответственность. Очевидном становится это чувство родства и взаимоуважения равных, связывавшее старую аристократию Европы, включая аристократию императорской России. Очень странно после прочтения дневника Мисси (а также мемуаров её сестры Татьяны, статей брата Джорджи и воспоминаний её матери) слушать все чаще встречающиеся в наше время рассуждения о том, что Россию нельзя считать частью Европы.
Мне-то хочется всегда рассмеяться в лицо авторам таких рассуждений, ну а более воспитанные Васильчиковы, думаю, просто улыбнулись бы в ответ на подобные утверждения.
Мария очень нежно пишет о своей семье, невозможно не проникнуться симпатией к ним, читая такие пассажи:
«И Мама, и Папa неизменно реагируют на каждого моего нового приятеля мужского пола недоуменным поднятием бровей»
«Играем весь день в пинг-понг. Читаю низкопробные книжонки — к негодованию родителей. Ни на чем другом не могу сосредоточиться, хотя Мама постоянно подсовывает мне, например, воспоминания современников о Венском конгрессе и наполеоновских войнах. Но мне хватает и этой войны, которая пока что заслоняет собой все остальное»
Мамы, они и во время Второй Мировой мамы – беспокоятся о нашем вкусе прежде всего.
Очень заинтересовала меня история друга княжны — юного Генриха Витгенштейна. Его древний род тесно связан с российской историей: под началом Петра Христиановича Витгенштейна, «спасителя Петербурга» в войне 1812 года, служил Павел Пестель, которого долго в свете называли не иначе как «Витгенштейнов адъютант». Про это можно почитать подробнее в книге Оксаны Киянской, посвященной Пестелю.
А его потомок, Генрих Витгенштейн, стал звездой Люфтваффе. Вся жизнь Генриха – это одно сплошное проявление железной несгибаемой воли. Первое время на службе в ВВС Германии – это 150 полетов на бомбардировщиках, однако сразу же после начала атакующих полетов Генрих начинает выбивать себе перевод на позицию «летчика-истребителя», Генрих не скрывает мотивацию: он не хочет быть нападающим, он хочет быть защитником. Для Генриха война – это сражение военных, сражение равно подготовленных сил, а не бомбардировка гражданских. Генриха переводят на защиту Берлина, он мастерски выполняет поставленные задачи, сбивая бомбардировщики противников. Однако и там через какое-то время ему становится трудно выполнять свою роль, он признавался Марии в том, что старается сбивать самолеты так, чтобы экипаж успевал выпрыгнуть, он говорил о том, как мучительно ему нести кому-то смерть.
Генрих Витгенштейн
К 1943 году он понимает реальное положение дел в Германии и практически открыто начинает обсуждать необходимость устранения Гитлера. А в 1944 году его самолет сбивает английский летчик. Как ясно дает понять Мария, если бы его не сбили тогда, Генрих наверняка погиб бы, участвуя в заговоре. Уступаю Мисси, она расскажет о своем друге лучше меня:
«Сегодня вечером ужинала с графом Шуленбургом. Посреди обеда он случайно упомянул, что убит Хайнрих Витгенштейн. Я застыла от ужаса. Он удивленно на меня взглянул, так как не знал, что мы были дружны. Всего несколько дней назад, в Берлине, Хайнрих позвонил мне на работу. Он только что был в ставке Гитлера, где получал из рук «всевышнего» дубовые листья к своему рыцарскому железному кресту. Он сказал по телефону: «Ich war bei unserem Lliebling» (в переводе это значит «Я был у нашего душки» — М.Г.) И добавил, что, к его удивлению, у него не отобрали пистолет, прежде чем допустить в «Присутствие», так что можно было «пристукнуть» его прямо тут же. Он продолжал развивать эту тему, пока я не заметила, что, возможно, желательнее было бы продолжить этот разговор где-нибудь в другом месте. Когда мы встретились немного позже, он начал рассуждать о возможности взорвать себя вместе с Гитлером в следующий раз, когда они будут обмениваться рукопожатием. Бедняга, он и не подозревал, что ему осталось жить всего несколько дней! Но он выглядел таким хрупким, что я всегда боялась за него. Он сделался лучшим ночным летчиком-истребителем Германии, постоянно вылетал и был явно измотан.
Прямой потомок русского фельдмаршала наполеоновских времен, майор принц Хайнрих фон Сайн-Витгенштейн к моменту своей гибели уже сбил 83 самолета союзников, из них шесть в один памятный вылет. В ночь своей смерти он сбил еще пять, перед тем как самому быть сбитым английским истребителем <…> Полагают, что Хайнрих был без сознания, когда ударился о землю, так как его парашют был не раскрыт и его нашли без обуви на довольно большом расстоянии от самолета. Обычно он ходил в легких ботинках и в одном пальто поверх неформенной одежды. Я помню, как он один раз вылетел в плаще поверх смокинга. Он стал таким асом, что делал все, что вздумается. Остальные члены его экипажа остались живы, потому что он приказал им прыгать, когда самолет подбили. Либо он повредил голову, когда прыгал последним, либо был ранен и не смог раскрыть парашют. <…> Рассказывают, что английские летчики сбросили венок над могилой Хайнриха Витгенштейна; тем более бессмысленной выглядит вся эта бойня».
Удивительно как переплетаются судьбы в истории. Еще об одном друге Мисси, регулярно появлявшегося на страницах её дневника, я хотела бы рассказать вам. История этого человека, как и многих других участников немецкого Сопротивления, о том, что настоящий патриот – это тот, кто признает свои заблуждения и находит в себе силы поставить достоинство и честь своей страны выше собственной безопасности.
Готфрид фон Бисмарк-Шенхаузен
На этой фотографии фон Бисмарк, один из ключевых участников заговора против Гитлера. Вот что пишет про него Джорджи, брат Мисси:
«Младший внук «железного канцлера», граф Готфрид фон Бисмарк-Шенхаузен (1901 — 1949), как многие немецкие патриоты, поначалу сочувствовал нацистскому движению, полагая, что оно обеспечит «национальное возрождение» Германии. Он даже имел почетное звание штандартенфюрера (полковника) СС и в течение многих, лет был депутатом национал-социалистической партии в марионеточном гитлеровском Рейхстаге, совмещая эту должность с обязанностями регирунгс-президента Потсдама. Но к 1941 г. он стал убежденным противником Гитлера и с самого начала был одним из активнейших штатских участников того заговора, который стал известен как «заговор 20 июля».
Две фотографии выше запечатлели, пожалуй, самый счастливый и самый ужасный момент в его жизни. Первая фотография – он на своей свадьбе, вторая фотография – он в зале суда, его пытали и сильно избивали во время следствия, он полагает, что скорее всего погибнет, вопрос только в том, сумеет ли он сохранить чувство собственного достоинства под пытками Гестапо.
Как показала история – они все сумели, все участники этих событий.
О дальнейшей судьбе Готфрида фон Бисмарка Джорджи пишет в послесловии дневника:
В конце концов, 4 октября 1944 года граф Готфрид Бисмарк предстал перед «Народным судом» Фрайслера, где, ко всеобщему изумлению, был оправдан — как выяснилось впоследствии, по распоряжению Гитлера. Гестапо тут же его снова арестовало и отправило в концлагерь, откуда он был освобожден весной 1945 года. Первые годы после войны он и его жена Мелани провели в родовом поместье неподалеку от Гамбурга. Они погибли в автомобильной катастрофе в 1947 году по дороге в Йоханнисберг, куда ехали гостить к Меттернихам.
На этом я закончу свой рассказ о «Берлинском дневнике» княжны Марии Васильчиковой. Уверена, я вернусь к этой интереснейшей семье еще не раз и не два, ведь впереди у меня чтение воспоминаний матери Марии, Лидии Леонидовны Васильчиковой, и статьи Джорджи.
P.S. Читая в этом году «Благоволительниц» Джонатана Литтелла, произведение весьма эклектичное и своеобразное, я то тут, то там натыкалась на реминисценции, отголоски каких-то других книг, воспоминаний, исследований. И ближе к концу рассказа офицера Ауэ о своих приключениях встретился мне вот такой пассаж, явно навеянный дневником Мисси:
«Известную зимнюю спортивную базу в силезских Судетах сейчас в основном занимали кабинеты Министерства иностранных дел, в том числе и Сикса, эвакуированные из Берлина в связи с бомбардировками. Нас поселили в Гостевом доме, уже забитом до отказа. Новые бараки, строившиеся для министерства, еще не были готовы. Я обрадовался Томасу. Он примчался раньше нас, чтобы воспользоваться возможностью и покататься на лыжах в компании молоденьких и хорошеньких секретарш и ассистенток, похоже отнюдь не загруженных работой. Томас познакомил меня с одной из них, русской. Эйхман встретился с коллегами со всей Европы и всячески рисовался перед ними. Конференция началась на следующий день после нашего прибытия».
Каждая прочитанная история – это нить; чем больше историй познано, тем больше нитей и тем легче увидеть, как они переплетаются, формируя ткань повествования и, в конечном итоге, полотно истории.
